О книге:

Новый роман лауреата премии "Национальный бестселлер" (2017)

Потому что жизнь сильнее смерти,
потому что она не прощает тем, кто не берет ее дары,
потому что страх рассеивается перед любовью,
и живой ребенок родится, а мертвый – уже мертв.

Однажды 16-летняя Марта вылезла в окно своей комнаты в школе-интернате, вышла на шоссе и начала голосовать. Ее подобрал мотоциклист. Так началась трагичная, сюрреалистичная, иногда комичная, иногда страшная история одного бегства к самой себе. Марта окажется в дремучем лесу, уверенная, что не способна заблудиться. Но она ошиблась. И заблудилась. А тем временем, вся страна переживает за ее судьбу. Марту ищет полиция, ищут журналисты. А она бредет вдоль ручья, сознавая, что ее ждет смерть. Две недели она провела в лесу, то пытаясь выжить, то соглашаясь умереть. Случившееся с ней навсегда изменило не только ее и ее жизнь, но и всех, кто соприкоснулся с ее бегством. Мотоциклист, подобравший ее; журналистка, ведущая расследование; деревенский охотник, отправившийся на ее поиски... А началось все в детстве. Когда Марта осталась без матери и воспитывалась отцом. Когда познакомилась с женщиной, которая выйдет замуж за ее отца. И с ее попугаем по имени Рюрик, который сыграет ключевую и трагичную роль во всем, что случится и с Мартой, и с ее близкие, и со всеми, кто присутствует на страницах этой книги.

Эта драматичная, крайне динамичная, стремительная история с отчетливой иронической интонацией резко выделяется среди других русских книг. Ритм, темп, яркие персонажи, глубокий анализ и панорамная картина современной России – это новый роман лауреата премии "Национальный бестселлер" Анны Козловой. Книга о том, что жизнь каждого, обычная и скучная, однажды может упереться в перекресток на проселочной дороге, где-то в глухомани, и придется выбирать, куда поворачивать.

Это книга про заповедники, в которых скрываются древние боги, про мотоциклы, которые не в силах заменить свободу и про социальные сети, которые помогают людям не замечать самих себя и свою собственную реальную жизнь. Это мистический триллер, сделанный из фотографически точных зарисовок из жизни наших современников. В этой книге ни ностальгии по советскому прошлому, ни страха перед тоталитарным будущим. Это роман, действие которого происходит здесь и сейчас.

Книжное казино. Эхо МОСКВЫ
подробнее...

ИНТЕРВЬЮ
подробнее...
АННА КОЗЛОВА: "ИРОНИЧНЫЙ РАССКАЗЧИК — ЭТО КНИГА, И ОНА РАЗОБЛАЧАЕТ СЕБЯ В КОНЦЕ".
Текст: Елена Васильева
Анна Козлова — писательница, сценаристка сериалов для федеральных каналов, лауреат премии "Национальный бестеллер" в 2017 году за роман "F20". Ее новая книга "Рюрик" вышла в "Фантом-прессе", который специализируется на переводной литературе. Несмотря на название, сюжет нового произведения не связан с историей, Рюриком зовут попугая главной героини. О работе над книгой, отличии сценарной работы от писательской, обретении нового издателя и многом другом писательница рассказала в интервью "Прочтению".
— Как к вам пришла идея нового романа? Откуда вы вообще берете свои сюжеты — и, конкретно, сюжет "Рюрика"?
— Я всегда теряюсь, когда мне задают этот вопрос. Не потому что не могу ответить, а потому что ответ всегда уже, примитивнее и как-то обыденнее мыслей, которые у меня есть на эту тему. Сюжеты берутся отовсюду. Из разговоров, из статей, из постов, прочитанных в социальных сетях. Для меня вообще нет особой проблемы найти сюжет (если бы была, я бы, наверное, не смогла работать сценаристом), проблемой, скорее, является найти в себе силы отсечь все лишнее.
— Есть ли реальные прототипы у героев "Рюрика"?
— У всех героев всех книг мира есть реальные прототипы, так устроены люди и писатели, в частности. Писать о ком-то, кого ты не знаешь, невозможно. Другое дело, что я уже очень давно не пишу героев с кого-то "целиком" — это дело неблагодарное и, в общем, ненужное. Надо испытывать сильные чувства. Обычно я беру какие-то поразившие меня черты, случаи, о которых мне рассказывали, причем часто из жизни разных людей.
— Почему вы выбрали именно такое название? Не было ли боязни, что читатель как бы пойдет по ложному следу и будет ждать исторического повествования?
— Название такое, потому что Рюрик — главный герой этой книги и, в каком-то смысле, ключ ко всем событиям в ней описанным. Он — нечто, действующее из соображений чистой любви, выразитель чужой воли, которую считает своей, защитник той, кого не надо защищать. Рюрик — это символ вины, которую мы все пытаемся на кого-то переложить, но в глубине души понимаем, что это невозможно.
— Кто такой этот ваш ироничный рассказчик в "Рюрике" — это вы сами? Можно ли сказать, что это вы сами?
— Ироничный рассказчик — это книга, и она разоблачает себя в конце. Наверное, можно сказать, что это — я, но точно так же можно сказать и что я — любой герой этой книги.
— О чем вообще, по-вашему, получился "Рюрик"?
— О лицемерии, которое, как бомба, заложенная под фасадом всех прекрасных надежд. Об иллюзиях, в которые мы упорно верим, не желая признаваться самим себе, кто мы такие на самом деле. И о том, что, живя в иллюзиях, неважно "счастливой семьи", "честной профессии" или "святого материнства", мы живем в кредит, и жизнь однажды предъявит нам счет. И указанная в нем сумма нам не понравится.
— Расскажите, пожалуйста, историю обретения нового издателя. Не расстраивает ли вас, что приходится так часто менять издательство?
— Известный критик, радио- и телеведущий, а по совместительству мой друг Николай Александров, прочитав "Рюрика", предложил обратиться к Алле Штейнман, в издательство "Фантом-пресс". Мне эта идея показалась интересной, потому что книги "Фантома" я люблю и читаю. Так получилось, что Алле и главному редактору Игорю Алюкову роман понравился. Мы очень быстро договорились и стали работать над текстом. Никаких сожалений о смене издательства у меня не было. После позорного издания "F20" я прекрасно понимала, что никогда больше не буду сотрудничать с "Риполом".
— Как появилась идея для обложки романа? Нравится ли вам она?
— Она появилась коллективно, в результате застольной беседы в ресторане. Андрей Бондаренко (автор обложки) предлагал самые разные варианты, но мне все время чего-то не хватало: то ужаса, то саспенса. Мы встретились, я рассказала, какой я вижу эту обложку, и спустя короткое время мы пришли к единодушию.
— Хотите ли вы экранизировать "Рюрика"? Про "F20" вы говорили, что перенести его на экран без потерь не получится. А с "Рюриком" — получится?
— Перевести "Рюрика" таким какой он есть на язык кино, на мой взгляд, невозможно. Расчленить и экранизировать отдельные сюжетные линии — вполне. В любом случае, это не то, чем бы я хотела лично заниматься.
— Как скоро вы смогли переключиться с предыдущего романа на новый? Оба они очень динамичные, и читателю непросто от них оторваться — а легко ли автору?
— Мне понадобился год, чтобы приблизительно сформулировать основную конструкцию романа. Если бы Гете-институт совместно с LCB (Literarisches Colloquium Berlin) не предоставили мне творческую резиденцию в Берлине, я не знаю, сколько времени заняло бы написание "Рюрика". "F20" я писала шесть лет, выкраивая ночи, дни, часы из потока бесконечной сценарной работы. С "Рюриком" мне просто повезло, я получила время, в которое я могла просто писать роман, не думая о деньгах. Проблема для меня не в том, что мне тяжело "переключиться", если бы у меня была такая возможность, я сидела бы и писала книги, писала бы книги большего объема, чем "Рюрик" и "F20". Но за книгу, которую я пишу, неважно год или шесть лет, я получаю одну пятую гонорара за серию телесериала, которую я пишу от двух до трех недель. Такова реальность.
— Есть ощущение, что между романами "Все что вы хотели знать, но боялись поджечь" (2011) и "F20" (2017) проходит водораздел. Что происходило с вами между этими двумя текстами?
— Я начала работать в кино, это было новым, безумно интересным и захватывающим. В конце десятых годов литература была настолько никому не нужна, что я даже думала больше никогда к ней не возвращаться. Но не вышло.
— Вы говорили: «Больший отклик я получаю, когда произношу свои слова не со страниц книги, а с экрана телевизора» (2012, Известия). Ситуация осталась прежней? То есть, если забыть о "Кратком курсе счастливой жизни", "Садовое кольцо" дает больше реакции, чем "F20", или что-то поменялось?
— И да, и нет. Отклик на кино по-прежнему больше, чем на литературное произведение, но он короче. Его хватает как раз на то, чтобы получить ряд предложений на последующие проекты и чуточку подзадрать гонорар. Путь литературы в мире сложнее и медленнее. Только в этом году "F20" был переведен на датский язык, годом ранее на французский, кстати, книга будет презентована в сентябре на Парижском книжном салоне.
— Кого вы читаете? Много ли читаете современных авторов? Вы не раз отмечали, что в основном ориентируетесь на прозу европейских писателей — появились ли в последнее время в вашем поле зрения интересные книги современных российских авторов?
— Я по-прежнему читаю в основном переводную литературу, последнее время, правда, от Запада сместилась на Восток, прочла Мо Яня, Арундати Рой, Аку Курниавана. У современных российских авторов есть одна, но большая проблема — отсутствие сюжета, и меня как читателя это ужасно разочаровывает. Я ценю историю, то, как она подана, продумана и написана, а мнение автора о судьбе России и жизни, увы, нет.

Мария Дегтерева о новом романе Анны Козловой
подробнее...
Здесь лапы у елей дрожат на весу,
Здесь птицы щебечут тревожно —
Живешь в заколдованном диком лесу,
Откуда уйти невозможно.
Владимир Высоцкий

Пока все обсуждают горячие новости, малозамеченным осталось большое литературное событие — вышел новый роман Анны Козловой "Рюрик".
В первую очередь хочется сказать про стиль. Я прочла несколько рецензий и заметила, что нежные критики обвиняют автора в цинизме и пренебрежении к читателю. Если это и так — то я, вероятно, не совсем обычный читатель. Все, что я увидела — беспощадная чеховская анатомическая точность, автор смотрит на героев, как смотрел бы на них патологоанатом в прозекторской. От этого описания глупых, не поддающихся логике, поступков выглядят гомерически смешными. Конечно, "Рюрик" стилем повествования — сатира, и сатира не привычная нам полусоветская, а скорее вольтеровская. Не раз и не два за всю книжку вспомнился мне "Кандид". С единственной поправкой — сатира в романе Козловой имеет не социальную природу, а скорее экзистенциальную. Это смех сквозь слезы не над внешним, а над внутренним.
В романе много физиологии, но это не эпатаж, не попытка автора привлечь читательское внимание — это абсолютно сорокинская манера строить метафору. Роман вообще, конечно, глубоко метафоричен, и несмотря на динамичный сюжет, на сменяющие друг друга, как в калейдоскопе, картинки сам к концу повествования превращается в символ, в метафору. Мне трудно определить жанр, в котором написан "Рюрик". Я бы сказала, что это смесь русского Маркеса с русским Кингом.
В центре повествования — 17-летняя Марта, сбежавшая из интерната в поисках матери. Пережив череду приключений, периодами пугающих, периодами смешных, героиня оказывается в лесу, где и происходит основное действие романа. Лес в романе Козловой — полноправный герой, действующий персонаж. Он одновременно живой и неживой, зверь и человек, и что-то большее.
В мировой мифологии и литературе лес — пограничная зона между миром мертвых и миром живых. Глобальное противопоставление обыденности и всей человеческой цивилизации. В романе Козловой переплелись волшебный лес русских сказок, гоголевское "Заколдованное место" и мир, больше всего напоминающий лес Стругацких из "Улитки на склоне".
Героиня попадает в лес, на границу между мирами, неслучайно. Она шла, шла и пришла в ту точку, где происходит глобальная перезагрузка, где вскрывается всё — внутренние мотивы, внутренние пороки, внутренние порывы. Больше того, если вглядеться — туда пришли все герои книги, и встретились в этой самой точке.
"Спасение — это темная кладовка в конце коридоров памяти, до нее сложно добраться, а еще сложнее войти, но когда войдешь, не факт, что получится отыскать именно то, что нужно"
Любимый прием Анны Козловой — поэтапное, неочевидное, но всегда неожиданное раскрытие героев, если так можно выразиться — оголение душ. Родом оно, конечно, из классической русской литературы 19 века.
"Никто ведь доподлинно не знает, что вам нужно, когда вы в лесу без еды, воды и теплой одежды. Так засуньте же свое раздражение подальше и следуйте за мной по коридору памяти Марты, тем более что сейчас на ее пути стоит пустая клетка, два на полтора метра. В ней обгрызенные палки, скорлупки от арахиса, пыльное круглое зеркальце и темно-синий поильник — все эти предметы указывают, что в клетке кто-то жил, кто-то кого Марта любила, но почему-то захотела забыть"
Блуждая по лесным тропинкам, героиня оказывается в самом страшном, страшнее чем лес, месте — в мире собственных воспоминаний. В какой-то момент граница между реальным и нереальным в романе размывается в лучших традициях литературы магического реализма, и мы уже не понимаем, что перед нами — действительность или вымысел.
Но главного эффекта автор достигает — по мере чтения романа становится совершенно очевидно, что все герои книги так или иначе живут в заколдованном диком лесу, каждый — в своем собственном. В каждой голове шумит этот лес.
Не буду раскрывать деталей сюжета, скажу только, что что в книге, помимо всего прочего, огромное количество внутренних рифм. Поступки одного героя раскрываются через события, связанные с другими. Сюжет закольцован.
Так уж вышло, что я взяла в руки роман ровно в тот момент, когда сама оказалась немножечко в лесу, в период глобальной и пугающей перезагрузки. Возможно, поэтому каждая буква в нем, каждый сюжетный поворот были мне понятны и оказали глубоко терапевтическое действие. Пробираясь вместе с Мартой через овраги и болота, набивая шишки и ссадины, вспоминая все, что происходило — я пришла к той же реке, к тому же кругу из камней, к тому же не то зверю, не то человеку, не то — чему-то большему. И вместе с героиней вышла из леса.

Сумрачная и дерзкая гордыня. Спорная книга: "Рюрик" Анны Козловой
подробнее...
Василий Владимирский продолжает следить за рецензиями на важнейшие отечественные и переводные новинки и раз в неделю представляет вашему вниманию дайджест в рубрике "Спорная книга". Сегодня речь пойдет о романе Анны Козловой "Рюрик".
Бедная богатая девочка Марта бежит из закрытого пансионата для детей олигархов — то ли отправляется на поиски родной матери, то ли просто бунтует против Системы, как положено бунтовать всем семнадцатилетним. О том, что происходит с героиней романа "Рюрик" дальше, наши книжные обозреватели рассказывают осторожно, расплывчато, тщательно избегая спойлеров. Зато охотно вспоминают об успехах Анны Козловой на сценарной ниве и о премии "Национальный бестселлер", которую принес писательнице роман "F20" в 2017 году. Но с особым азартом — редкий случай в практике! — обсуждают, как этот роман написан. Брезгливая, оскорбительная для читателя авторская интонация — зачем понадобился этот прием, какого эффекта хотела добиться Козлова? Отталкивающие, инфантильно-эгоистичные герои, похожие на персонажей дрянного телешоу, — нужно ли им сопереживать? Мнения критиков на этот счет расходятся. Единственное, что признает большинство рецензентов, так это умение автора строить захватывающий сюжет — хотя часть из них ставит под сомнение убедительность мотивов.

Наталья Кочеткова в обзоре "Мои борьба, тюрьма и чертовщина" ("Лента.ру") говорит о том, чем помог Анне Козловой опыт работы над сценариями популярных телесериалов:
"Анна Козлова, известная своей ироничной наблюдательностью, выпустила новую книгу, в которой не поздоровилось никому: ни мужчинам, ни женщинам (даже женщинам-феминисткам), ни юным, ни зрелым, ни главным героям, ни массовке. 17-летняя Марта бежит из школы-интерната, куда ее определил отец. Формально это учебное заведение для детей из благополучных семей, но сами подростки считают, что сюда родители сдают отпрысков, которые стали им не нужны. Возможно, в этом есть доля правды: у отца Марты второй брак, в семье растет новый не вполне здоровый ребенок, за плечами осталась трагедия, к которой Марта имеет прямое отношение. В общем, все сложно. Анна Козлова не просто очень талантливый писатель. Она — профессиональный сценарист и умеет держать читателя/зрителя в напряжении. Поэтому побег девочки превратится в роуд-муви, а потом и в реалити-шоу выживания в лесу. А впрочем, есть ли разница, где выживать: в лесу или в обществе себе подобных?"

Михаил Визель в обзоре "Выбор шеф-редактора: "Красная площадь". Часть 1" ("Год литературы") размышляет, насколько близки читателям герои романа:
"Главное достоинство Анны Козловой — что она пишет про "здесь и сейчас". Ее герои и героини, так сказать, ходят среди нас и закупаются едой и алкоголем в тех же магазинах, сидят в тех же соцсетях и барахтаются в том же новостном потоке. Есть, впрочем, нюанс. Про Козлову с недавних пор говорят: сценарист сериала "Садовое кольцо". В этом сериале тоже ведь отображена реальность "здесь и сейчас". Но при этом „далеко не всё”. Поэтому одни зрители внимали перипетиям богатых и благополучных героев с восхищением, другие — с недоумением. Вероятно, отношение к новому роману тоже зависит от того, по какую сторону от символического "Садового кольца" самоощущает себя читатель".

Владимир Панкратов в материале "Книги мая: античные герои и пропавшие девочки" ("Литературно") вслед за коллегой рассуждает о правдоподобности карикатурных героев "Рюрика":
"Смотришь последние клипы группировки "Ленинград" и думаешь, что сценарии для них могла бы писать Анна Козлова. И в этих видео, и в книгах писательницы наш современник стопроцентно узнаваем — и одновременно выглядит как ироничная, даже злая карикатура. Начинаешь сомневаться: а это точно про наших соседей написано — или вон про тех стереотипных героев скандальных ток-шоу, в логику поступков которых нормальному человеку невозможно поверить? Козлова же как раз говорит: между "нормальным" человеком, хейтером на форуме и персонажем, который попал в передачу Андрея Малахова, нет никакой разницы — это один и тот же человек, как бы мы ни хотели себе в этом признаваться.
Да, все герои "Рюрика" до смешного идиотичны — но не стоит делать вид, говорит автор, что вы никогда не поступали подобным образом. <...> В несущемся как комета сюжете переплетены множество историй, одна смешнее (или страшнее?) другой, и объединяет их даже не потерявшийся подросток, а характерное для всех желание выставить себя в лучшем свете. Даже самим себе мы не признаемся в собственных желаниях и всячески камуфлируем их под общественно приемлемые мотивы. Козлова предлагает не врать себе и окружающим и при этом не подает разволновавшемуся читателю стакан воды, а выплескивает эту воду ему в лицо».

Андрей Митрофанов в обзоре ""Читаем вместе" с Андреем Митрофановым: новинки июня о космосе, мистике и "Убийстве Командора"" ("Амурская правда") рассказывает, какой профит, кроме стакана воды в лицо, может получить читатель, проявив сочувствие к этим малосимпатичным персонажам:
"Под обложкой скрывается и трагедия, и мистика, и критический взгляд на современность — найти всё это не составит большого труда. Гораздо сложнее пробудить в себе сочувствие к героям, которые не то запутались, не то зажрались.
"Какое огромное мужество, какое титаническое душевное здоровье требуется, чтобы просто жить своей жизнью", — удивляется Анна Козлова, в очередной раз перерабатывая жизненный девиз одного телевизионного доктора в сюжетное топливо. Да, все лгут, и герои "Рюрика" не исключение, в том числе и юная Марта, которая сбегает из частного пансионата в неизвестность. Эта неизвестность вскоре покажет ей и где зимуют раки, и где зарыта собака. <...> Пробираясь вместе с девушкой по разнообразным и удивительным локациям современной России, можно рассмотреть самого себя в этих, казалось бы, совершенно посторонних людях и событиях. И, оказавшись вместе с ними на распутье, не поверить надписям на камне, а наконец-то прислушаться к внутреннему голосу: вдруг не соврет".

Галина Юзефович в рецензии ""Рюрик": новый роман Анны Козловой, писательницы и сценаристки сериалов Первого канала" ("Медуза") ищет ответ на вопрос, для чего вообще эта провокация автору:
""Рюрик" Козловой <...> — из числа тех редких книг, которые совершенно не пытаются понравиться. С первой же страницы автор вводит в повествование всезнающего и до поры безымянного рассказчика, на манер Вергилия сопровождающего читателя по всем закоулкам романного ада, а попутно — сюрприз! — всячески его оскорбляющего и с фехтовальной точностью жалящего в самые уязвимые места. Прорывая ткань художественной условности и обращаясь к читателю напрямую (причем по большей части в духе "а, кстати, слышь, ты..."), Анна Козлова словно бы напоминает ему, что главный в книге вовсе не читатель и что автор — вопреки расхожему мнению — не обязан быть с ним милым, соответствовать ожиданиям, заигрывать и заглядывать в глаза.
Именно эта сумрачная и дерзкая гордыня, этот сдержанный бунт и составляют основу обаяния "Рюрика". Автор не просит у читателя любви — и уже одним этим вызывает интерес и уважение. Его юная героиня не рассчитывает на сострадание, и, вероятно, именно поэтому ей в самом деле хочется сострадать. <...>
Однако — и умолчать об этом было бы неправильно — обратной стороной молодости является незрелость. В тот момент, когда обаяние текста немного рассеивается, <...> начинают возникать вопросы, касающиеся сюжета, антуража и мотивации главных героев. Вопросы копятся, читательское недоверие растет, сквозь болезненно реалистичный, универсальный рассказ о взрослении, предательстве и неистовой дочерней любви к отцу, зачем-то начинает проступать мистика, а завершающий книгу неуверенный и половинчатый хэппи-энд выглядит совсем уж неубедительно. Трудно отделаться от впечатления, что автор не знала, как разобраться с завязанными ею самой узлами, и решила от греха подальше (и вопреки собственным правилам) поступить "правильно"".

Николай Александров в рубрике "Книжечки" ("Эхо Москвы") подчеркивает исключительность "Рюрика" — и в то же время констатирует слабость современной русской прозы, неспособность коллег Анны Козловой толково соединить элементы, необходимые, по большому счету, для любого романа:
"Роман Анны Козловой "Рюрик" вышел в издательстве "Фантом Пресс". Это одновременно триллер, повесть о выживании, страшная сказка, роман-фельетон, порой жестко ироничный, с вызовом написанный. Это рассказ о детях и родителях, о взрослении и проблемах пола, о бытовой лжи, которая порождает зло, и о честности, которая только и может со злом бороться. Это тот редкий в современной отечественной литературе случай, когда сюжет продуман, действие динамично, когда события увлекают, а авторские отступления философского, социального, психологического характера (точнее — прямые высказывания того, кто ведет повествование) не мешают чтению, не превращают книгу в публицистику под беллетристической обложкой».

Елена Васильева в рецензии "Нас не догонят" ("Прочтение"), напротив, отмечает, что Анна Козлова далеко не единственный отечественный автор, работающий в такой манере, а главным мотивом, ведущим по жизни всех персонажей "Рюрика", называет инфантильное желание переложить ответственность на чужие плечи:
"Нельзя сказать, что Анна Козлова делает что-то безумно уникальное. Появились молодые авторы, которым тоже важнее устроить шоу глубокого сторителлинга, чем написать Великий Русский Роман. Появились и писательницы, не скрывающие своего природного женского цинизма. Но Анна Козлова начала отрабатывать эти приемы почти десять лет назад. <...>
Эгоизм идет от инфантилизма — а главным его признаком выступает стремление переложить ответственность за события на плечи других. Такое желание испытывают все персонажи романа — от Марты до ее отца, от парня на трассе до отца погибшей в лесу девушки. И то же доходящее до исступления намерение героев найти ответственного позволяет автору несколько раз пускать повествование по ложному пути. Ведь не могут дети умирать просто так, из-за стечения обстоятельств? Да и Марта, прямо скажем, наверняка не сама дошла до жизни такой, с побегами и отношениями на одну ночь, в этом, скорее всего, виноват ее отец. Ну логично же! И сразу же всем вроде как становится легче: нашли виновного. Но тем и хорош показанный абсурд — в большинстве трагедий виновных нет. Виновата сама жизнь".

И, наконец, Андрей Мягков в рецензии "Утечка нежности. "Рюрик"" ("Год литературы") сетует на высокомерно-брезгливую авторскую интонацию и не находит причин читать эту книгу, поминутно преодолевая себя:
"Это очень брезгливый текст. На первых же страницах нам зачем-то сообщают, что пригородные электрички набиты биомассой и вдохновенно ей же заблеваны, а в придачу обоссаны — видимо, такой осязаемый порог вхождения. Чуть позже рассказчик, описывая одного из героев, заявит, что ум его, в точности как у читателя, "похож на выгребную яму, куда годами срали слоновьими кучами с плохопереваренными ингредиентами из долга, вины и представлений о настоящем мужчине". Читателю достанется еще не раз, и, хотя к середине книги нападки немного поутихнут, общая интонация — иронично-обвинительная, без права на оправдательное слово — никуда не денется и продолжит раздавать пощечины всем подряд. Таинственный нарратор — который, как и "читатель", к которому он обращается, — разумеется, не так прост, но от раскрытых на последней странице карт ничего особо не меняется: моментами это вызывает заслуженную улыбку, моментами — ответную брезгливость. Было бы легче, окажись все это искренней мизантропией — но рассказчик слишком деланно скалится и подмигивает, других эмоций (ох, нежность...) не проявляет, и оттого прямота высказывания оборачивается какой-то мелочной взыскательностью. Так поневоле просят отвязаться пьяненького бездомного, выпрашивающего мелочь: прикрывая нос от запаха, свысока. <...>
Это совсем необязательный текст — то есть ни одной внушительной причины читать его, положа руку на сердце, нет. Да, "Рюрик" одной ногой заходит на территорию метафорического страха, освоенную в кино хоррорами вроде "Бабадука" и "Реинкарнации", и для отечественной литературы до сих пор чуждую — но успехи на этой полянке у него сомнительные, а подробнее рассказать — спойлеры не позволят. Да, Козлова едва ли не точнее всех российских авторов изобразила кривое зеркало современных медиа, в котором искажаются не только исходные события, но и отражения по обе стороны мониторов — но вряд ли ради этого стоит читать целый роман..."

"Рюрик": новый роман Анны Козловой, писательницы и сценаристки сериалов Первого канала
подробнее...
Литературный критик Галина Юзефович рассказывает о романе "Рюрик" Анны Козловой — писательницы и сценаристки сериалов, выходящих на Первом канале ("Краткий курс счастливой жизни", "Развод", "Садовое кольцо"). Козлова — лауреат "Нацбеста" за роман "F20".
Однажды ночью семнадцатилетняя Марта бежит из интерната в Мытищах, куда богатые родители сдают своих сделавшихся вдруг не нужными детей. В рюкзаке у Марты — запасная пара носков, книга Алена Роб-Грийе (которую она не читала и не прочтет), антисептический гель для рук и сарафан с открытой спиной, украденный у соседки по комнате. В сердце Марты — неукротимое желание найти мать, которой у нее никогда не было, а в голове — то единственное, что она о ней знает: адрес на улице Овощной в городе Архангельск, где эта таинственная мать когда-то была прописана. По дороге с Мартой (и с теми, кто ей встретится) случится много нехорошего, а потом девочка решит «срезать путь», и окажется в самом сердце Сийского лесного заказника на границе Вологодской области, где все станет по-настоящему плохо.
Единственный человек, кому есть дело до беглянки и кто хочет всерьез ее отыскать, — это московская журналистка Катя Беляева, звезда исповедального жанра, специалист по душещипательным историям, нервная, ранимая и закомплексованная. Покуда Марта блуждает по лесу, встречаясь с самыми жуткими своими кошмарами — как реальными, так и метафизическими, Катя будет исследовать и вытаскивать на свет ее биографию, наблюдая, как "светлый человечек" и "невинное создание" буквально на глазах мутирует в малолетнего монстра, а после — в одинокого напуганного подростка, последовательно преданного и отвергнутого всеми взрослыми, которым она имела неосторожность довериться.
"Рюрик" Козловой (имя, вынесенное в заглавие, не имеет никакого отношения к небезызвестному варягу, а принадлежит любимому попугаю главной героини) — из числа тех редких книг, которые совершенно не пытаются понравиться. С первой же страницы автор вводит в повествование всезнающего и до поры безымянного рассказчика, на манер Вергилия сопровождающего читателя по всем закоулкам романного ада, а попутно — сюрприз! — всячески его оскорбляющего и с фехтовальной точностью жалящего в самые уязвимые места. Прорывая ткань художественной условности и обращаясь к читателю напрямую (причем по большей части в духе "А, кстати, слышь, ты…"), Анна Козлова словно бы напоминает ему, что главный в книге — вовсе не читатель, и автор — вопреки расхожему мнению — не обязан быть с ним милым, соответствовать ожиданиям, заигрывать и заглядывать в глаза.
Именно эта сумрачная и дерзкая гордыня, этот сдержанный бунт и составляют основу обаяния "Рюрика". Автор не просит у читателя любви — и уже одним этим вызывает интерес и уважение. Его юная героиня не рассчитывает на сострадание, и, вероятно, именно поэтому ей в самом деле хочется сострадать. А продернутая сквозь роман основная идея, в слегка упрощенном виде сводимая к тезису "все зло мира происходит из человеческой привычки поступать "правильно", а не так, как хочется", отлично справляется с ролью несущего каркаса. Помимо истории самой главной героини автор закрепляет на этой смысловой оси несколько историй второстепенных героев — отца Марты адвоката Олега N, его второй жены Иры, байкера Михаила, подобравшего Марту на трассе, журналистки Кати Беляевой, и все эти сюжетные линии звучат слаженно и гармонично, подпитывая и дополняя друг друга.

Однако — и умолчать об этом было бы неправильно — обратной стороной молодости является незрелость. В тот момент, когда обаяние текста немного рассеивается (а это происходит примерно к концу второй трети — собственно, к тому моменту, как основная интрига, касающаяся прошлого Марты, выходит на финишную прямую), начинают возникать вопросы, касающиеся сюжета, антуража и мотивации главных героев. Вопросы копятся, читательское недоверие растет, сквозь болезненно реалистичный, универсальный рассказ о взрослении, предательстве и неистовой дочерней любви к отцу, зачем-то начинает проступать мистика, а завершающий книгу неуверенный и половинчатый хэппи-энд выглядит совсем уж неубедительно. Трудно отделаться от впечатления, что автор не знала, как разобраться с завязанными ею самой узлами, и решила от греха подальше (и вопреки собственным правилам) поступить "правильно". Предыдущий роман Анны Козловой "F20", рассказывающий о жизни людей с психиатрическими заболеваниями, поражал какой-то немыслимой для современной русской прозы "сделанностью", безупречной сюжетностью и концептуальностью. Но при всем внешнем блеске в нем чувствовалось что-то неживое и механистическое, привнесенное, вероятно, сценарной закалкой автора. "Рюрик" по сравнению с "F20" книга куда менее совершенная — честно говоря, порой раздражающе несовершенная, но вместе с тем определенно более живая и — несмотря на обратную хронологию — куда более молодая, искренняя и "настоящая". Зачтем ее за впечатляющий литературный дебют и будем ждать продолжения.

Нас не догонят
Текст: Елена Васильева
подробнее...
Марте семнадцать лет, и Марта сбегает из интерната. Она пытается уехать в Архангельск, чтобы разобраться в своем прошлом и узнать побольше о матери. Но вот незадача — после драки и угона мотоцикла застревает посреди лесного заказника, где предсказуемо начинает умирать от голода и жажды.
Спойлер: Марта останется в живых. Это, кстати, сюжетный поворот, который не может не вызвать вопросов. Но перед тем, как оживить уже почти мертвую Марту, Анна Козлова сводит свою героиню с вполне себе потусторонними силами, так что пенять на правдоподобие тут не приходится.
Еще один спойлер. Рюрик из заглавия, как ни странно, не имеет никакого отношения к знаменитому варягу. Так зовут ни много ни мало попугая (а вы думали, чего там за птица на обложке? Да вот она). Попугая из прежней жизни Марты — той, что довела ее до побега.
В этой книге все происходит через какое-то "как ни странно". Как ни странно, Марта выживает. Как ни странно, Рюрик не исторический персонаж. Как ни странно, этот текст имеет больше общего с Уголовным кодексом РФ и мини-сериалом, чем с большим романом. Традиционный вопрос "что хотел сказать автор?" по отношению к нему звучит просто смешно. Автор хотел рассказать интересную историю. И в то же время не оставить ее на уровне глуповатого и пошлого бульварного романчика.
Нельзя сказать, что Анна Козлова делает что-то безумно уникальное. Появились молодые авторы, которым тоже важнее устроить шоу глубокого сторителлинга, чем написать Великий Русский Роман. Появились и писательницы, не скрывающие своего природного женского цинизма. Но Анна Козлова начала отрабатывать эти приемы почти десять лет назад.
В последние три года, начиная с романа "F20", Козлова создает иных персонажей — девочек-подростков, пытающихся освоиться в этом достаточно нелепом, жестоком и абсурдном мире. Не до конца еще выросших персонажей с уже тяжелой судьбой — в "F20" девушки страдают от шизофрении, а в "Рюрике" Марта растет без матери и ничего о ней не знает. Но "F20" сразу же позиционировался как роман о «других» детях, и только по мере развития сюжета героини становились все больше и больше похожи на обычных людей. Марта из "Рюрика", в принципе, обычна. Необычна ее история.
Эта история, помимо центральной героини, затрагивает многих других людей: отца Марты, ее любовника с трассы, мужика, нашедшего рядом с заказником мотоцикл этого невезучего парня, соседку девушки по комнате в интернате, няню Марты, работавшую на ее отца давным-давно, а также журналистку Катю. Будучи незнакома с главной героиней лично, она занимается конструированием ее образа из тех обрывочных сообщений, которые удается получить, а также из реакции в соцсетях на появившиеся посты о сбежавшей девочке — Марте, в глазах обывателей превращающейся из невинной крошки в дьявола и обратно.
Все это многообразие героев представлено с внешней точки зрения отнюдь не объективного автора. Это отдельный персонаж, циничный и безжалостный, в первую очередь — к читателю, реже — к героям.
Что вы там бормочете, я не расслышала? Сомневаетесь в умственных способностях моей героини? Да неужели? Знаете, все же не зря я вас выбрала, в определенной интуиции мне не отказать. Как только я вас увидела, сразу смекнула, что вы из тех, кто предпочитает простые оценки сложных жизненных ситуаций. Главное — не слишком пристально смотреть на себя, а уж других судить вы всегда горазды.
Козлова позволяет своему повествователю рискованные шутки и резкие высказывания — больше всего таковые касаются вечной темы отношений мужчин и женщин. Ни в одном романе писательницы они не представлены как отношения равных: это всегда история про охотника и жертву. Но даже издевательский тон автора позволяет героине по-прежнему оставаться смелой и честной.
С ремнем она кое-как справилась, кожаные штаны сползли на пол, и наступило долгожданное счастье — впервые за долгое время в Кате оказался мужской член. Не всем так везет, это уж точно! Ради такого, безусловно, стоило ехать на машине из Москвы в Вологду и выпить полбутылки сорокаградусной бурды.
Отчетливо проговариваемая точка зрения повествователя сближает этот роман с сериалом или кино, в которых есть герои-проводники, находящиеся в кадре, но вне истории. Здесь, правда, такой герой время от времени напоминает брюзгливого старикашку, ненавидящего всех и вся. Но он лишь придает дополнительного обаяния книге, а еще позволяет героям взглянуть на себя со стороны.
Например, журналистке Кате в какой-то момент приходится задуматься, почему история этой девочки так ее задела, — и обнаружить, что для нее она оказалась своего рода психотерапевтической практикой. Что она ощутила по отношению ко всем героиням, с которыми ее свели поиски Марты, эмпатию, имевшую в своей основе самый что ни на есть эгоизм.
Возможно, Катя переносила на незнакомых, но на вид милых девочек тот стыд, что испытывала за свою собственную жизнь, тот стыд, что заставлял ее спать с Кириллом, а потом обвинять его в насилии? Возможно, оправдывая Марту, которую она знала лишь со слов Любы Красиловой, Светки и следователя из Мытищ, Катя пыталась предъявить миру ту растоптанную, зашуганную девочку, которая на самом деле была не Мартой, а самой Катей?.. Или ей казалось, что, оправдав Марту, она оправдает и то, что сотворила с собой?
Этот эгоизм идет от инфантилизма — а главным его признаком выступает стремление переложить ответственность за события на плечи других. Такое желание испытывают все персонажи романа — от Марты до ее отца, от парня на трассе до отца погибшей в лесу девушки. И то же доходящее до исступления намерение героев найти ответственного позволяет автору несколько раз пускать повествование по ложному пути. Ведь не могут дети умирать просто так, из-за стечения обстоятельств? Да и Марта, прямо скажем, наверняка не сама дошла до жизни такой, с побегами и отношениями на одну ночь, в этом, скорее всего, виноват ее отец. Ну логично же! И сразу же всем вроде как становится легче: нашли виновного. Но тем и хорош показанный абсурд — в большинстве трагедий виновных нет. Виновата сама жизнь.
Но может быть и немного по-другому. Вот попугай Рюрик, надоедающий всем вокруг своим невозможным ором и плохим характером, тоже не сам такой получился — когда-то плохие люди незаконно увезли его с родины. Однако в его жизни появилась Марта. Обоим этим героям будто бы тесно в мире, в котором они оказались. С ними мало кто может иметь дело; они всегда идут наперекор окружающим. Рюрик — орет, царапается и клюет. Марта — нарушает этические границы, ничего не боится и, в конце концов, сбегает.
Марта — это тот же Рюрик, но в человеческом теле. Героиня испытала эмпатию к попугаю и тем самым спасла его от кошмара этой жизни. Под воздействием все того же сопереживания Марта окажется спасена и сама — не от кошмара и абсурда, но хотя бы от холода и голода.

Выходит новый роман лауреата "Нацбеста" 2017 года
Текст: Андрей Мягков
подробнее...
Рюрик — это, если что, попугай. Немного диковатый, но вряд ли тут стоит искать исторические проекции. Как и все персонажи нового романа Анны Козловой, Рюрик успел повзаимодействовать с миром, а потому травмирован и людей к себе особо не подпускает. Единственный человек, для которого попугай делает исключение, — маленькая Марта, которая к началу истории успела как следует подрасти и сбежать из интерната, а прямо сейчас несется на мотоцикле по суетному шоссе, крепко вцепившись в Михаила, жертву социальных ожиданий. Чуть позже Марта, сама того не зная, вцепится в жизни еще нескольких людей — журналистки Кати Беляевой и ранее судимого Николая Бурцева, например, — и между делом потеряется в лесу. И хотя все персонажи обустраивают свои орбиты именно вокруг Марты, книга все-таки называется "Рюрик" — а значит, списывать птичку со счетов я бы вам не советовал.
"F20", история о сестрах, страдающих от шизофрении — и своей собственной, медицинской, и, кажется, от шизофрении мироустройства вообще, — завоевала в 2017 году "Нацбест", так что теперь можно не отсылать к сценарию для снятого Германикой сериала «Краткий курс счастливой жизни" — Козлова и сама по себе на слуху. Прямолинейный, жесткий, циничный автор — реноме, сложившееся у Анны за пятнадцать лет творчества, благодаря премиальному процессу словно и озвучивать уже не обязательно. Это и в давнем интервью Захару Прилепину было: "Если ты пишешь, ты должен назвать вещи своими именами, в противном случае ты ничего не стоишь", — но есть один нюанс. Такой писательской установке часто приписывают, что она-де маскирует эпатаж; частенько она эпатажем и является, но конкретно "F20" должен был убедить каждого, что у Козловой все по-честному. Потому что, кроме грязного, мрачного, тягостного, циничного, ироничного — сюда можно вписать любое впечатление, которым вы откликались на текст, — в "F20" была нежность, местами даже прораставшая в угловатые сантименты. Именно нежность не позволяла обвинить автора в мизантропии и эпатаже, и чтобы такую нежность не разглядеть, нужно быть по меньшей мере Александром Кузьменковым.
Именно нежность заставляла дышать тот скупо написанный текст, превращая его в абсолютно не мелодраматичную мелодраму — идеальный, как к нему ни относись, национальный бестселлер.
И как раз нежности катастрофически не хватает "Рюрику", застрявшему где-то между тревожным сновидением и сальным придорожным анекдотом, "Рюрику", фатально неспособному доверительно поговорить с читателем и стерпеть объятия. Дальше отчего-то хочется раскладывать по полочкам — так почему бы этим, в самом деле, не заняться.
Это очень брезгливый текст. На первых же страницах нам зачем-то сообщают, что пригородные электрички набиты биомассой и вдохновенно ей же заблеваны, а в придачу обоссаны — видимо, такой осязаемый порог вхождения. Чуть позже рассказчик, описывая одного из героев, заявит, что ум его, в точности как у читателя, "похож на выгребную яму, куда годами срали слоновьими кучами с плохопереваренными ингредиентами из долга, вины и представлений о настоящем мужчине". Читателю достанется еще не раз, и хотя к середине книги нападки немного поутихнут, общая интонация — иронично-обвинительная, без права на оправдательное слово — никуда не денется и продолжит раздавать пощечины всем подряд. Таинственный нарратор — который, как и "читатель", к которому он обращается, — разумеется, не так прост, но от раскрытых на последней странице карт ничего особо не меняется: моментами это вызывает заслуженную улыбку, моментами — ответную брезгливость. Было бы легче, окажись все это искренней мизантропией — но рассказчик слишком делано скалится и подмигивает, других эмоций (ох, нежность…) не проявляет, и оттого прямота высказывания оборачивается какой-то мелочной взыскательностью. Так поневоле просят отвязаться пьяненького бездомного, выпрашивающего мелочь: прикрывая нос от запаха, свысока.
Тем не менее, это довольно проницательный текст. Нередко рассказчик находит в настоящем и — особенно — прошлом героев немало запекшейся крови, и ковыряет ранку, пока та не начнет как следует кровоточить — известно ведь, что у каждого таких в избытке. Моментами, когда удается избежать брезгливого подтрунивания, в этой крови сверкает что-то по-настоящему важное, что-то такое, ради чего, несмотря ни на какую боль, стоит жить: "Он бросил мотоцикл, подошел к ней, сжал ее в объятиях, перенес на верстак, задрал ее пахнущее кухней платье, и соитие, случившееся между ними, больше походило на искусственное дыхание" — но тут с верхней полки падает кое-что еще.
Это слишком прозрачный текст. Рассказчик проговаривает все, что можно проговорить — а мысль изреченная есть, допустим, не ложь, но что-то куда менее внушительное, чем молчание.
"Так уж устроено доброе сердце, что самую острую, почти непереносимую боль причиняет не близость смерти, а страдания другого существа — страдания, в которых это сердце считает себя повинным". Ну ладно, убедили. "Правда так неприятна и неугодна, что люди готовы громоздить баррикады из какой угодно галиматьи, только бы ее не видеть". О’кей, о’кей. "Наблюдающую за буйством чужой жизни от страха жить своей собственной"? Да, и такое бывает. "…похоже, вам все равно нужны разъяснения», хочет ли Михаил "свою новую юную знакомую" — но нет, без них как раз легче бы дышалось. Мотивы персонажей, клубочки психотравм да итожащие сентенции в точках их пересечения — все это высасывает из романа жизнь, оставляет лишь грубый литературный остов. В "F20" схожие поползновения камуфлировались целыми рядами ширм, от тематики до повествования от первого лица. "Рюрику" могло хватить одной только нежности — чтобы почаще оставлять героев наедине с самими собой и ничего от них не требовать — но она, как мы помним, куда-то подевалась.
Зато это по-настоящему стремительный текст. Несмотря на все, чем я набил предыдущую полку, Козлова — прекрасный рассказчик (чем, видимо, и привлекла "Фантом-Пресс", принципиально специализирующийся на крепко сшитой западной прозе), и книжка, сама по себе не слишком пухлая, умещается, по ощущениям, в пару вздохов. Свободно чередуя время, место и героев, автор не забывает подбрасывать уголь: вагончик сюжета — в общем-то, довольно камерного — не только тронется, но и оставит позади не один перрон, иногда вовсе отрываясь от рельсов.
Легкость — это ведь не порок, а скорее наоборот, и замечательно, что до сих пор есть авторы, которые в этом не усомнились.
Плохо лишь, что это совсем необязательный текст — то есть ни одной внушительной причины читать его, положа руку на сердце, нет. Да, "Рюрик" одной ногой заходит на территорию метафорического страха, освоенную в кино хоррорами вроде "Бабадука" и "Реинкарнации", и для отечественной литературы до сих пор чуждую — но успехи на этой полянке у него сомнительные, а подробнее рассказать — спойлеры не позволят. Да, Козлова едва ли не точнее всех российских авторов изобразила кривое зеркало современных медиа, в котором искажаются не только исходные события, но и отражения по обе стороны мониторов — но вряд ли ради этого стоит читать целый роман. Все остальные успехи "Рюрика" болтаются где-то между сальным придорожным анекдотом и тревожным сновидением, и то, что в отсутствие нежности от них так легко отмахнуться — грустно, но показательно.
Приключенческий роман, мистический роман, детектив, любовная драма, социальный очерк и философский трактат: все эти жанры обнаружила в новой книге Анны Козловой "Рюрик" Аглая Топорова.
подробнее...
Анна Козлова. Рюрик. М.: Фантом Пресс, 2019
Начать придется со штампа "о новом романе Анны Козловой писать трудно" — не потому, что о нем нечего сказать, а потому, что не хочется лишать читателя удовольствия прорваться через ужасные и загадочные дебри сюжета. Впрочем, штампы в отношении "Рюрика" — слово вполне верное: именно их пытается — и небезуспешно — деконструировать Козлова в, скажем так, социальной части романа.
Если F20, выигравший в 2017 году премию "Национальный бестселлер", был классическим романом взросления, то в «Рюрике» Козлова объединила множество жанров: это и приключенческий, и мистический, и детективный, и отчасти лирический роман, и в то же время очерк нравов, и памфлет, и попытка написать философскую прозу, и — опять же — история взросления. Все это смешано в захватывающий коктейль, который дает по мозгам, как слитый из всего крепкого алкоголя на свете "Лонг Айленд Айс Ти".
Имеет смысл разобрать каждый из этих ингредиентов поподробнее.
Приключения и путешествия
17-летняя Марта сбегает из полузакрытого интерната для детей богатых родителей. Куда и зачем она бежит, читателю предстоит узнать самому. Что произойдет с Мартой в дороге — тоже. Можно сравнить собственные представления и фантазии о том, что может случиться с 17-летней красоткой, голосующей на ночном подмосковном шоссе, с представлениями автора. Это, так сказать, затравка.
Мистика
Дорога приводит Марту туда, где она совсем не хотела бы оказаться, но по воле автора, увы, оказывается. Там и ее, и читателя поджидают разнообразные мистические, житейские и философские откровения. Где, как и какие — нужно читать. Пересказывать — убить удовольствие от самой истории. На мой взгляд, эта часть несколько затянута, а местами и малопонятна, но мистика вообще не мой жанр.
Детектив
Марта отправляется на поиски тайны, связанной с прошлом ее семьи. Тайны, ответа на которую не дает ей никто из ее окружения, да и вряд ли кто-то вообще об этом знает. Но это не единственный секрет, которым Козлова увлекает читателя: семья-семьей, но и жизнь самой Марты не так проста, как кажется на первый взгляд. И читателю предстоит выяснить это вместе с прогрессивной журналисткой Катей.
Лирический роман
Историй любви в "Рюрике" несколько. И все они одна другой краше. Ну а что, вполне современные истории. Другое дело, что почти все эти истории одинаково трагичны и комичны одновременно. Не трагикомичны — а вот именно так. Хотя какими еще они могут быть в мире, где на каждого человека ежедневно обрушивается бездна чужого опыта, вызывающего то зависть, то ненависть, то сочувствие, то желание приписать этот опыт себе. И не имеет значения: будет этот опыт ужасным или прекрасным. Главное — двигаться куда-то, что, собственно, и пытаются делать герои "Рюрика".
Очерк нравов
Исследование и описание социальных практик жителей современных мегаполисов — это фирменный стиль Анны Козловой еще с гомерически смешного "Преведа победителю". Ее герои абсолютно живые, они ходят рядом с нами, покупают продукты и алкоголь (что немаловажно!) в тех же магазинах, что и мы. Вдохновенно врут друг другу и себе, попадают в нелепейшие и опасные ситуации.
В "Рюрике" Анна Козлова, кажется, превосходит все, что было ею написано до этого. Каждый поступок героев, каждый диалог, каждое отправленное героями сообщение вызывают радость узнавания: о, два дня назад я только что наткнулась на такую же историю на каком-то дамском форуме в фейсбуке; о да, я была такой же идиоткой и знаю еще с десяток других покруче — да, мы все это видим и слышим каждый день, но посмотреть на это с такой стороны удалось только Козловой. А невероятная точность диалогов — и устных, и письменных — добавляет повествованию и лихости, и, как ни странно, сентиментальности.
Во всех своих текстах Козлова много размышляет о том, как живут — точнее, как вынуждены жить — современные женщины и мужчины. Одинаково сочувствуя и тем, и другим. И не просто размышляет, а еще и комментирует их поступки и слова с ехидством прожившей нереально счастливую жизнь — этакой вдовы академика или генерала, как мы их себе представляем. "Рюрик" не стал исключением. Трагические размышления, или даже пафосная констатация невероятно грустных и пессимистических фактов о жизни, смягчается ироническим "да так же у всех, и у тебя тоже": не о чем плакать, но и смеяться не над чем.
Анну Козлову часто обвиняют в излишней замороченности на теме взаимоотношений полов, некой "бабскости" ее прозы: люди, мол, более романтичны и более величественны в своих чувствах, чем она о них рассказывает. Но с одной стороны, а чем еще заморачиваться большинству человечества в наши дни, когда существуют стиральные машины, круглосуточная доставка пиццы и компьютерные игры? А с другой — о чем еще сочиняли лучшие русские писательницы более старшего поколения? Вряд ли кому-то придет в голову обвинить в "бабскости" текстов, например, Людмилу Петрушевскую, которой, на мой взгляд, Козлова наследует — не по форме, конечно же, а по духу. Просто Козлова пишет о современном человеке, а большинство ее критиков по-прежнему хотят видеть в литературных героинях Наташу Ростову и Анну Каренину. Меняется мир — меняется сознание, и именно Козлова старается это показывать. Старается показывать с учетом всех современных технологий.
Козлова всегда хорошо видит растворенную в мелочах динамику и драматургию человеческой жизни, в "Рюрике" ее умение, кажется, приближается к совершенству: вышедший из сортира гость хватает немытыми руками бутерброд и заводит интеллектуальную беседу, а псевдохозяйка дома не понимает, как реагировать, но понимает, что жизнь катится куда-то не туда, куда она запланировала; дети чувствуют надвигающуюся драму, хотя всего-то погуляли с родителями по лесу чуть больше, чем обычно; мужчина читает сыну и его подружке лекцию о Холокосте, потому что его сердце разрывается от надвигающейся семейной катастрофы.
В "Рюрике" Козловой удается создать настоящее ощущение ужаса — причем разное для героев и для читателей, но об этом чуть позже.
Памфлет
Как вдумчивый исследователь современной жизни, Анна Козлова не могла не понимать, что любая ставшая более или менее известной история в наши дни мгновенно попадает в медиасферу, и не важно в какую: бреда и сумасшествия достаточно и на федеральных телеканалах, и в уютных бложиках. И, пожалуй, стала пионером в литературном описании явления.
Сбежавшая из интерната 17-летняя девушка в зависимости от поступающей в сети информации оказывается то «невинным ребенком», то закоренелой преступницей… Какой-то гаджет есть в руках даже у самых малограмотных и тупых, и все спешат выступить с ценным мнением по любому поводу. Причастные публикуют противоречивые воззвания. Публика реагирует. Совсем немного нужно для счастья. Кумиры и герои в одночасье превращаются в подлецов и изгоев, но с той же скоростью возвращают утраченные позиции.
В принципе, куски из "Рюрика" про медийную историю вокруг Марты хочется опубликовать отдельной брошюрой-напоминанием о том, как удивительно мерзко выглядят все эти забавы в соцсетях вне зависимости от ума, доброжелательности и компетентности их участников и инициаторов.
Попытка философской прозы
Читая этот текст, можно подумать, что мир Анны Козловой и ее романа "Рюрик" ограничивается лишь эффектным сюжетом, бесконечным ерничаньем и вульгарным социологизмом. Однако это совсем не так. Козлова — автор куда более глубокий, и все эти спецэффекты (многим нашим современникам хватило бы пяти удачных сцен на книгу, чтобы до конца своих дней ощущать себя гениями) — лишь способ расссказать о чем-то большем. Козлова занимается не только исследованием внешней жизни человека и общества, но и жизни внутренней, если хотите, духовной.
В "F20" она задавалась вопросом о смысле жизни. В "Садовом кольце" (а этот сериал все-таки имеет прочную литературную основу) — о смысле жизни и бессмысленности зла. В «Рюрике» Козлова исследует тему ужаса человеческого существования, возникающего от зла ненамеренного. Вот один из героев, следователь, размышляет о том, как совершенно невинные поступки приводят к ужасающим последствиям. И вот, практически все герои "Рюрика" оказываются в той или иной мере наказанными за свою доброту или просто доброжелательное равнодушие. Но то, что происходит с ними, в большей степени является ужасом для окружающих, чем для них самих. "Ужас снаружи, спасение внутри", — пишет Козлова, и эту фразу наверняка затаскают рецензенты. Ну а что, мысль простая, но верная.
Козлова жестоко разделывается с тем, что в нашем мире принято считать "хорошими" поступками, но и дает рецепт: главное отказаться от лицемерия по отношению к самим себе, и тогда все получится.
Лично я получила огромное удовольствие от чтения "Рюрика" и поэтому без всякого лицемерия пишу такую апологетическую статью. А ведь могла бы и блох поискать.

_______________________________________________

подробнее...
ТЕКСТ: Александра Баженова-Сорокина
Новый роман одной из главных современных российских писательниц, Анны Козловой, опубликован в издательстве "Фантом Пресс", вообще-то не работающем с русской литературой, и это показательно. Козлова, автор нашумевшего романа "F20", уже давно доказала, что умеет писать зло, интересно и весело об очень тяжёлых вещах и при этом не уходить в человеконенавистничество. В полухорроре, полумелодраме, полукомедии "Рюрик" все лучшие стороны прозы Козловой проявляются особенно ярко — получается лихо закрученный сюжет, в котором нашпигованная элементами бульварного чтива история сбежавшей из интерната красавицы Марты становится большим высказыванием об отношениях мужчин и женщин.

_______________________________________________

Отзывы читателей:

"Птичку жалко. Да, очень жалко, потому что Рюрик - он вам не царь, а попугай. И когда с ним случается та вселенская несправедливость, что случается, его очень очень ОЧЕНЬ жаль. Но рецензия не о нем, а о книге, которую я читала почти сразу после другой книги Анны Козловой "F20".
Чем мне понравилась книга, хотя я не сомневалась, что Phantom Press сделает отличный выбор в рамках того, что издать? Тем, что каждый персонаж в этой не большой книге появляется не ради интерьера, а имеет свою историю, влияющую на сюжет. Тем, что вопросом "кто такой Рюрик?" тебя не просто сюда заманили (признаюсь, да, мне было жутко интересно), а еще и показали, как этот попугай повлиял на всю жизнь Марты, главной героини. Здесь действительно, как сказала Наталья Кочеткова на заднике книги с отзывами, собрались Тарантино и Джонатан Коу (вот Салтыкова-Щедрина не нашла, как ни пыталась) и затеяли писать книгу. Все здесь и абсурдно в той же степени, как и жизненно. Такое и правда может случиться, только вот скорее всего наша реакция будет "посочувствовать и забыть", а автор рассказала нам все первопричины, все подводные камешки разложила перед читателем и ни один не оставила без внимания. Признаюсь честно, я начала читать Анну Козлову из-за анонса от моего любимого издательства, в котором я уверена, взяла "F20", потому что она была в наличии на работе, а по итогу осталась рада, что узнала нового (для меня) русского автора, которых я читаю не так часто. Стоит ли читать? Решите, пожалуйста, сами. Но если вы не боитесь суровой русской нецензурной брани, но любите загадки и сложные детективные истории, то эта книга, думаю, для вас."

"Пересказывать сюжет так, чтобы немедленно захотелось пойти и купить, я не умею. С этим обращайтесь, пожалуйста, к умным критикам, а я, что говорится, не настоящий сварщик... Вкратце — девочка, которая любила Тома Гордона, встречает тошнотворную русскую жизнь с похмельем, потными следователями, неистовым деторождением и бытовыми убийствами. Потом из-за печи с плясом по очереди выходят несколько современных русских писателей (среди них Ольга Славникова, юбка в пол), но скоро уходят за импровизированную занавеску. Все это происходит в кислой избе, построенной в павильоне Мосфильма. С прилежностью студентки-отличницы Козлова (которую я, во избежание недоразумений, люблю) согласно всем правилам сценаристского искусства создает не то чтобы причудливый, но изобретательный каркас сюжета, после чего начинает лепить на него щедро нафаршированные тубазидом колбасы нарративов. Книжку читать довольно интересно, а когда градус раздражения все-таки начинает нарастать, авторка (так!) здорово погашает его реально смешной шуткой, например, про пердеж. No shit, я искренне ухмылялся как имбецил, читая в метро: это хороший знак.
Козлова, несомненно, куда более глубокая писательница, чем может показаться обывателю (это верно отметила Аглая Топорова в несколько приторной рецензии на Горьком), и, как и любое хорошее произведение, РЮРИК можно сравнить с опытной ремарковской проституткой или, там, эргономическим матрасом — он принимает форму твоего тела и знает, чем тебе понравиться, при этом ты-то, на минутку, вообще хер знает кто, сифилитический матрос, Габриэль Витткоп инкогнито или лысый потный мужичок из московской субурбии.
All in all, главная моя претензия к книге — это фактические неточности, многочисленные крошечки "нет, это не бывает так", щедро и кинематографично разбросанные по всему тексту. Ветки не рассекают бровь до сильной крови. Выкопать могилу в лесу своими силами не сможет даже здоровый взрослый человек — даже с хорошим инструментом. Труп взрослого мужчины не так-то просто перевернуть. Болотная вода не вызывает мгновенного отравления. Ну и прочее все такое, что можно счесть придирками, но для меня, к примеру, крайне важно (поэтому я не смотрю кино).
Не обращать внимания на "условности" — опасная идеологическая уловка, вот что я думаю. А книжка в целом хорошая."

"В последнее время так редко встречается текст, вызывающий сильные и чистые эмоции, что чувство ярости, наверное, следует рассматривать как положительную тенденцию в верном направлении. Мне давно не хотелось так сильно швырнуть книгу в окно и одновременно – продолжать читать. И дело не в том, что "Рюрик" Анны Козловой, как верно заметил один из критиков, похож на сериал на первом канале в прайм-тайм, который ты почему-то продолжаешь смотреть. С этим-то у меня проблем не возникнет – сериал на первом канале я ещё как выключу. Единственное, что держало меня на протяжении всего повествования – не сюжет, а то, КАК эта история рассказывается. В ней кроме наглости и задора была внутренняя тайна. Голос, авторский голос, выдавал самые ценные замечания по ходу действия пьесы. И то, что у этого способа рассказа истории нашлось такое простое и логичное объяснение, отчасти снизило градус моего неприятия к этому роману.
Я не терплю в современной литературе не чернуху, не "фу, как некультурно". Я не терплю попыток упростить сложные жизни с родного дна, выдавая одного за другим персонажей, картонных в своей узнаваемости. Девчонка без мозгов, сбежавшая из школы, конечно, должна переспать с первым подвёзшим её мужиком. Тому же принципу следуют вообще-то все женщины из сериа… тьфу, то есть, книги. С мужчинами ещё хуже. Если следователь – то в синей рубашке с мокрыми подмышками. Если на моцике – то менеджер среднего звена с комплексом неполноценности. Если московский бизнесмен – то супермачо, бросающий одну тёлочку за другой. Тёлочки второго плана выходят словно с одной полки кукол барби, и даже та, которая изначально такой не была, становится ею под конец собственной сюжетной линии.
Выдав всех участников драмы, Козлова не добавляет в их историю ничего, кроме вины и стыда и "душевного надлома" в прошлом, что, конечно, должно спровоцировать у читателя, как у собаки Павлова сочувствие на уровне инстинкта. А мотивировать поступки героев – вообще моветон, прошлый век, ведь люди, сука, такие противоречивые!
Меня не волнует история эгоистичной девочки из богатой семьи, сбежавшей из интерната якобы в поисках своей матери, и история счастливчика, по ходу пьесы переспавшего со всеми бабами подряд, и история журналистки, решившей выехать на хайпе, а в результате свалившей на Бали (ибо, как завещала великая Элизабет Гилберт, если в жизни всё стало сложно – вали на Бали!!!) Чёрт возьми, мне даже попугая этого не жалко! Это важный момент. Мне кажется, что виктимизация персонажа, попытка выдавить из читателя/зрителя слезу, больше не работает. Нельзя просто взять и объяснить всё тяжёлым детством, игрушками, прибитыми к потолку. Должно быть что-то ещё, какая-то внутренняя правда о человеке, не связанная с его желаниями и потребностями, которой в романе "Рюрик" нет.
Итак, сработала не история, а способ её передачи. Анна Козлова придумала этакий аттракцион, на котором многие не без удовольствия прокатились. Я давно заметила, что среди пишущих людей, если они совмещают две индустрии: киношную и издательскую, одна из этих работ стоит на первом месте. Ты либо сначала сценарист, а потом писатель, либо наоборот. Вот Козлова – как раз такой случай. Человек так торопился пересказать своё кино, что случайно написал книгу. А надо было? Автору – наверное. Мне – точно нет."

"Нужно бы лечь спать, но я не смогла, потому что начала читать "Рюрика" Анны Козловой - и должна была закончить, потому что несложная история про побег девочки-подростка выросла и в историю про всех нас, и про древних богов, и в античную трагедию, и еще много во что еще, но ничто не закрыло историю, и лес, и нелепого попугая, и того, что, в общем-то, не оторваться."